(для читателей старшего школьного возраста)  

Действующие лица: Библиотекарь, Чтец и Чтица, одетые в скромные костюмы в стиле 30-х годов, исполнители композиции  по книге М. Шолохова  «Судьба человека»: Соколов – бывший солдат, водитель, одет в фуфайку, солдатские брюки, сапоги и шапку-ушанку.                                           

Шолохов – его роль может сыграть Чтец.

Оформление: фрагмент сельской библиотеки: стол-кафедра, на нём – каталожный

ящик, стопка газет и журналов, чернильница и ручка. В углу –  большое кресло для посетителей. На стене – портрет М. Шолохова.

Музыкальное оформление: тихие казачьи напевы.

  БИБЛИОТЕКАРЬ: «Любите книгу всей душой! Она не только ваш лучший друг, но и до конца верный спутник», - говорил когда-то Михаил Александрович Шолохов. Высказывание замечательного русского писателя созвучны слова академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва: «Книга – одно  из самых великих созданий человеческой культуры. И потому самое главное в культуре любой страны – как бы это не казалось странным – библиотеки». Нам, сотрудникам библиотеки, приятно отметить, что день рождение нашего великого земляка – писателя Михаила Шолохова почти совпадает с нашим профессиональным праздником – Днём библиотек. И нам очень приятно, что Михаил Александрович долгие годы посвятил творческой дружбе с нашей коллегой – сотрудницей Вешенской библиотеки Евгении Григорьевне Левицкой.

                              (Звучит тихая музыка. На сцену выходят ЧТЕЦ и ЧТИЦА).

ЧТЕЦ: Над рассказом Михаила Шолохова «Судьба человека» стоит короткая надпись: «Евгении Григорьевне Левицкой – члену КПСС с 1903 года». Это единственное персональное посвящение в книгах писателя. Оно сделано в конце декабря 1956 года.

ЧТИЦА: Евгеньевна Григорьевна была из тех людей, о которых мы с уважением говорим: интеллигентный человек! Она работала в издательстве «Московский рабочий» библиографом. Левицкая оказалась одной из первых читательниц романа «Тихий Дон». Сохранилось её воспоминание. Давайте его послушаем.

                        (На сцену выходит библиотекарь, садится за библиотечный стол и от лица Левицкой рассказывает)

БИБЛИОТЕКАРЬ: «Впервые «Тихий Дон» появился в издательстве «Московский рабочий» в начале 1928 года. Сектором художественной литературы руководила Аня Грудская – молодая, довольно экспансивная, очень увлеченная возможностью проявить свои литературные способности… Мы с ней дружили, хотя часто спорили по поводу обсуждаемых на редакционных совещаниях рукописей. Грудская часто в порядке «дружеской нагрузки» просила меня прочесть какую-нибудь рукопись к предстоящему обсуждению… Мало было хороших рукописей …

ЧТЕЦ: Как-то раз Грудская принесла Евгении Григорьевне довольно  объёмистый труд нового автора  и предложила прочесть.

ЧТИЦА: Я вернулась домой, сделала все свои обычные дела и часов в десять вечера развернула рукопись. «Тихий Дон», Михаил Шолохов. Автор неизвестен, название необычное. Но оторваться от рукописи я уже не могла. Впечатление было  ярким и ошеломляющим. Всё было неожиданно, необыкновенно: и описания донской природы, и  яркие картины Дона, и первые встречи Григория и Аксиньи на берегу реки. Душа моя была наполнена каким-то удивлением и восторгом от прочитанного.

БИБЛИОТЕКАРЬ: Сыну Левицкой, Игорю, роман очень понравился, он был удивлен мастерством неизвестного писателя. Вскоре состоялось и личное знакомство семьи Левицких с Михаилом Шолоховым.

ЧТИЦА: Шолохов интересовался рецензиями на «Тихий Дон», - часто заходил в редакцию читать их. Уезжая, он зашёл и попросил  меня пересылать ему рецензии на его «Тихий Дон» - из воспоминаний Левицкой.

ЧТЕЦ: «Хорошо, если бы я с вами держали связь… Меня очень интересуют отзывы на мой роман».

ЧТИЦА: «Ладно, оставьте ваш адрес, мы будем пересылать вам рецензии и все остальные статьи о «Тихом Доне», - ответила Левицкая.

 БИБЛИОТЕКАРЬ: 1928 год… В станицу Вешенскую стали приходить письма от Евгении Григорьевны. Она посылала писателю рецензии, вырезки из газет и журналов. Шли письма и из Вешенской в Москву.

ЧТЕЦ: «Мне остается благодарить Вас за хорошее дружеское участие , внимание, которое Вы мне оказываете. Я исправно получаю Ваши письма и рецензии, читаю и радуюсь. Радуюсь тому, что «Тихий Дон» находит столь звучный отклик и у Вас, и у Игоря, и у остальных моих читателей, с коими я связан невидимыми нитями . В сентябре приеду в Москву, очень хочется потолковать с Вами…»

БИБЛИОТЕКАРЬ: Письма Евгении Левицкой помогали писателю не терять связи с литературной писательской Москвой. Письма 1932 года, сохранившиеся в архиве Левицких, написаны, по слова Шолохова, «для души». Читая их, мы имеем возможность  заглянуть в «творческую лабораторию» писателя, узнать, как он работал и что его волновало.

ЧТИЦА (берёт со стола и выразительно читает письмо, которое получили Левицкие от М.А. Шолохова): «Апрель 1932 года. Дорогая Евгения Григорьевна, Игорь! Заработался я в пух и еле по свету хожу… Эти два месяца что называется утомили меня. Ни единого выходного не было, вокруг меня одни и те же, страшно прискучившие мне люди (по  «Тихому Дону») вперемежку с новыми из этой  «Целины» - все они какие-то непохожие друг на друга, очень разные. Всё очень надоело. Сегодня я отдыхаю и решил написать вам письмо, так как вы, мои дорогие товарищи, не писали мне.  Ведь у Евгении Григорьевны  обстановка очень способствует написанию писем. В библиотеке тихо, уютно. Я бы век сидел в том кожаном кресле, читал хорошие книжки и писал письма…» 

БИБЛИОТЕКАРЬ: В этом же письме Шолохов интересуется московскими книжными новинками,  журнальными новостями. Но лучшие новости – письма Евгении Григорьевны и её сына Игоря – большая теплая радость. Подписывал свои письма к этим людям – «Ваш Михаил Шолохов». В конце 30-х годов в семью Левицких пришло несчастье: дочь Евгении Григорьевны  была арестована, её муж незадолго до ареста умер. На руках Левицкой остались две маленькие внучки.

ЧТИЦА: События тех лет проверяли на  прочность дружеские и семейные отношении, привязанности. Михаил Александрович Шолохов помогал многим, его авторитет  спас многих людей. Переписка между Москвой и Вешенской продолжалась и в последующие годы.

БИБЛИОТЕКАРЬ: Маргарита Левицкая-Клеймёнова, дочь Евгении Григорьевны, вспоминала: «Мать никогда не искала для себя выгод и привилегий: когда ей предлагали  их, она отказывалась. Эта черта характера Евгении Григорьевны и привлекала Михаила Александровича. Иногда Шолохов называл её второй матерью, - и это были не просто слова. Когда маме исполнилось 79 лет, у неё обострилась давняя болезнь. Московские врачи считали маму обреченной. Но Михаил Александрович привёз к маме знаменитого профессора Мясникова для консультации, а затем уговорил профессора – хирурга Гуляева сделать маме операцию. Сложнейшая операция прошла успешно. Усилиями Михаила Александровича моя мама прожила ещё полтора года».        

ЧТЕЦ: Перед публикацией рассказа «Судьба человека»  Шолохов позвонил одной из внучек Евгении Григорьевны и уточнил, правильно ли он помнит год вступления бабушки в партию и сказал: «Читайте в «Правде» мой рассказ «Судьба человека» - я сделал подарок бабушке». Рассказ появился в газете с посвящением «Евгении Григорьевне Левицкой, члену КПСС с 1903 года».

БИБЛИОТЕКАРЬ: Михаил Александрович Шолохов  никому больше не посвятил ни одного из своих произведений кроме Евгении  Григорьевны. Были обращения к юным читателям, но посвящений не было. Мы хотим предложить вам небольшую сценку из проникновенного рассказа «Судьба человека».

Шолохов встретился с Соколовым и его сынишкой на переправе через Дон. Переправа должна была состоятся часа через два. Мужчины разговорились, а мальчуган ходил по берегу и играл какими-то игрушками.  Соколов поведал случайному попутчику историю своей «новой» семьи.

СОКОЛОВ: В это время я и познакомился с моим новым сынком, вот с этим, какой в  песке играется. И вот раз вижу возле чайной этого парнишку, на другой день – опять вижу. Этакий маленький оборвыш: личико всё в арбузном соку, покрытом пылью, грязью, как прах, нечесаный, а глазенки – как звездочки ночью, после дождя! И до того он мне полюбился, что я уже, чудесное дело, начал скучать по нем, спешу из рейса поскорее его увидеть. Около чайной он и кормился, - кто что даст. На четвёртый день, прямо из совхоза, груженный хлебом, подворачиваю к чайной. Парнишка мой там сидит на крыльце, ножонками болтает и, по всему видать, голодный. Высунулся я в окошко и кричу ему: «Эй, Ванюшка! Садись скорее в машину, прокачу на элеватор, а оттуда вернемся сюда, пообедаем». Он от моего окрика вздрогнул, соскочил с крыльца, на подножку вскарабкался и тихо так говорит: «А вы откуда знаете, дядя, что меня  Ваней зовут?» И глазенки широко раскрыл, ждёт, что я ему отвечу. Ну, я ему говорю, что я, мол, человек бывалый и всё знаю. Зашёл он с правой стороны, я дверцу открыл, посадил его рядом с собой, поехали. Шустрый такой парнишка, а вдруг чего – то притих, задумался и нет-нет да и взглянет на меня из-под длинных своих, загнутых кверху ресниц, вздохнет. Такая мелкая птаха, а уже  научился вздыхать. Его ли это дело? Спрашиваю: «Где же твой отец, Ваня?» Шепчет: «Погиб на фронте». - «А мама?» - «Маму бомбой убило в поезде, когда мы ехали». - «А откуда вы ехали?» - «Не знаю, не помню…» - «И никого у тебя родных нету?» - «Никого». – «Где же ты ночуешь?». - «А где придётся». Закипела тут во мне горючая слеза, и сразу и решил: «Не бывать тому, чтобы нам порознь пропадать! Возьму его к себе в дети!» Наклонился я к нему, тихонько спрашиваю: «Ванюшка, а ты знаешь, кто я такой?» Он спросил, как выдохнул: «Кто?» Я  ему и говорю так же тихо  и говорю: «Я твой отец». Боже мой, что тут произошло! Кинулся он ко мне на шею, целует в щеки, в губы, в лоб, а сам как  свиристель, так звонко и тоненько кричит, что даже в кабине глушно: «Папка, родненький! Я знал! Я знал, что ты меня найдешь! Всё равно найдешь! Я так долго ждал, когда ты меня найдешь». Прижался ко мне и весь дрожит, будто травинка под ветром. А у меня в глазах туман и тоже всего дрожь бьёт, и руки  трясутся… Как я тогда руля не упустил, диву можно даться».

Чужой, но ставший мне близким человек поднялся, протянул большую, твердую, как дерево, руку: «Прощай, браток, счастливо тебе!»

ЧТЕЦ: И тебе счастливо добраться до Кашар.

СОКОЛОВ: Благодарствую. Эй, сынок, пойдем к лодке.

ЧТЕЦ: Два осиротевших человека, две песчинки, заброшенные в чужие края военным ураганом невиданной силы…Что – то ждёт их впереди.     

ЧТИЦА: Такова история долгой и очень теплой дружбы великого писателя и обыкновенного библиотечного работника. Михаил Александрович всю жизнь любил читать, любил книги и очень дорожил ими. Шолохов очень хорошо знал литературу, любил не только классику, но и современную: Твардовского А., Симонова К., Суркова А. и других. Михаил Александрович Шолохов – человек интересной, необыкновенной судьбы, который познакомил весь мир с самобытным творчеством русского человека.